Что рассказал Волоколамск об эволюции российской вертикали

Видео протеста в Волоколамске, где жители во время стихийного схода колотят главу района Евгения Гаврилова, кидают снежки в губернатора Подмосковья Андрея Воробьева и ругаются с ОМОНом, мгновенно стали вирусными. Самым популярным стал ролик с девочкой, которая слушает главу Московской области и, указав на него, мрачно проводит себе рукой по шее.

Жители Волоколамска давно выступают против расположенного там мусорного полигона, последней каплей стало массовое отравление детей. Люди пытались добиться своего более цивилизованными методами – жаловались местной власти, потом жаловались на местную власть областной, вышли на многотысячный митинг 7 марта (всего в Волоколамске живет около 30 тысяч жителей). Но удовлетворительной реакции граждане не получили и теперь применили последние доводы в виде кулаков, снежков и нецензурной лексики.

Скорость и широта распространения видео в соцсетях показала, что российское общество с интересом относится к новым форматам диалога с властью. Ситуация в Волоколамске многих воодушевила еще и потому, что с чиновниками и силовиками хотели разобраться рядовые обыватели, которые только что голосовали за Путина (в этом городе президента поддержали 70%, правда, при явке 40%). Конечно, локальный всплеск недовольства с четкими требованиями может быть легко погашен властью и вряд ли перерастет в массовые протесты по всей стране. Но ситуация в Волоколамске поставила перед федеральной властью несколько серьезных вопросов, и отвечает она на них пока не очень уверенно.

Вертикаль большая и маленькая

Волоколамский протест обнажил несколько проблемных моментов, характерных для всей российской вертикали власти. Самый очевидный из них – чиновники не умеют общаться с людьми, а граждане относятся к ним без почтения. И глава района Гаврилов, и губернатор Воробьев используют неубедительный бюрократический язык: «меры принимаются», «проблема на контроле». Хотя понятно, что протестующие требовали от них четких ответов: что будет со свалкой, когда ее закроют и куда теперь будут возить мусор.

Расплывчатые ответы стали популярны не только у подмосковных чиновников – примерно так же выражаются большинство депутатов, министров и сам президент Путин. Но практика показывает, что в кризисных ситуациях туманный чиновничий дискурс только усиливает раздражение слушающих.

Социальный протест возник в Волоколамске не на пустом месте. Ему предшествовал затяжной политический кризис, связанный как раз с назначением побитого главы района Евгения Гаврилова. Этот чиновник возглавил район еще в 2014 году, до этого он не имел отношения ни к политике, ни к Волоколамску. После первого месяца работы публично критиковать нового главу района стали даже местные единороссы. Но губернатор Воробьев не обращал внимания на тревожные сигналы.

Практика назначения варягов, которые чаще всего принимаются населением негативно, традиционна для Подмосковья – большинство крупных районов и городов возглавляют такие же чужаки без опыта публичной политики. С 2014 года выборы в крупных муниципалитетах Подмосковья отменены – ими управляют чистые назначенцы. В случае социального кризиса с теми же крупными мусорными полигонами (их в области еще пять, и недовольство вокруг них нарастает) или со строительством вредных производств большинство из таких глав не смогут убедительно разговаривать с недовольной толпой, а та не будет их воспринимать.

Андрей Воробьев перенял в Подмосковье федеральную схему управления: на посты губернаторов уже давно назначаются варяги, которые до этого не имели отношения к регионам. Логика Кремля понятна: такие назначенцы ориентируются прежде всего на поддержку Москвы, ими проще управлять. Чужак в окружении влиятельных местных групп чувствует себя как в осажденной крепости. Он не будет проявлять самостоятельность и фронду, не будет обвинять центр в том, что тот забирает большую часть налогов, заключит контракт с правильным человеком, разместит вредное, но нужное стране производство.

В той же логике действовал и Андрей Воробьев. Формально он боролся с областными кланами, зачастую полукриминальными, которые долгое время контролировали города и районы Подмосковья и мало считались с региональной властью. На деле качество управления не изменилось, просто представители кланов перемещаются из района в район.

Руководитель Щелковского района Алексей Валов раньше работал заместителем одиозного экс-мэра Химок Владимира Стрельченко. Мэр Реутова Александр Ходырев переместился на пост главы Королева, его зам Сергей Юров поработал в Реутове, а потом стал управлять Балашихой. Глава Ленинского района Подмосковья Олег Хромов – выходец из администрации Домодедова; прославившийся глава Волоколамска Евгений Гаврилов раньше занимал пост замглавы Рузского района. Глав подмосковных районов перетасовывают так же, как губернаторов: мэр Вологды Андрей Травников сейчас возглавил Новосибирскую область; бывший губернатор Амурской области Олег Кожемяко теперь руководит Сахалином, и так далее.

Такая схема губительна и для властей Подмосковья, и для руководства всей страны, что и показал Волоколамск. Назначенцев извне воспринимают как враждебных наместников, которых терпят до поры до времени. При этом и Владимир Путин, и Андрей Воробьев всячески подчеркивают, что лично несут ответственность за происходящее в стране и области. Раз их ставленники не умеют общаться и не обладают нужным авторитетом для разрешения кризисов, вопросы автоматически уходят наверх.

Воробьев уже почувствовал многие прелести вертикализации. Она, конечно, дает административную управляемость бюджетных и хозяйственных процессов, но постепенно ведет к утрате связи с обществом. Избранные чиновники, как правило, чувствуют тонкую грань, что можно делать и говорить, а что нельзя. Бывший глава Марий Эл Леонид Маркелов во время выборной кампании 2015 года пригрозил жителям одного из сел «закопать дорогу», но никто его не освистал. Андрея Воробьева, который толком ничего не сказал, в Волоколамске закидали снежками под крики «Позор!».

Своих не бросаем

Реакция на протест со стороны что федеральной, что подмосковной власти не выглядит адекватной. Вся страна увидела, что в отдельно взятом городе людей довели до того, что те начали бить чиновников – дальше так могут пойти штурмы администрации. Евгения Гаврилова уволили только через несколько дней после протестов, без критики и формулировки «утрата доверия». Место главы района занял мэр Лосино-Петровского городского округа, бывший депутат мособлдумы от ЛДПР Алексей Вихарев. Но он тоже не имеет никакого отношения к Волоколамску.

Губернатор отрекомендовал назначенца как одного из "самых эффективных управленцев", но в Лосино-Петровском проходили протесты обманутых дольщиков, а фамилия Вихарева фигурировала в скандале с Panama-Papers. Кроме того, компании, аффилированные с чиновником в его бизнес-прошлом, также имеют проблемы с дольщиками в родном для Алексея Вихарева Жуковском и Раменском. Андрея Воробьева история отторжения варяга, кажется, ничему не научила, при этом сам губернатор не получил даже выговор.

Система начала действовать по принципу «своих не бросаем», как обычно отказываясь уступать общественному протесту. Подмосковный губернатор – человек из окружения генпрокурора Юрия Чайки, ему нельзя так просто делать выговоры.

Пока губернатор пообещал жителям установить в городе табло с показаниями чистоты воздуха и направить в Волоколамск своего спецпредставителя. Для внешних зрителей начались намеки – протесты подогреты извне, жителей настроили против губернатора. Для системы, которая не хочет сдавать своих, трактовка очень удобная: на митинг 7 марта приезжала Собчак, видео с потасовками распространяет Навальный. Есть и другие версии: протесты выгодны мэру Москвы Собянину или «Ростеху», который хочет получить подряды на строительство мусорных заводов. Радикальный протест пытаются смягчить слухами о его спланированности, а значит, и незначительности.

Российские власти вроде бы научились справляться с социальными протестами. Участники локальных митингов получают от власти послабления и отступают. Или просто устают протестовать без всяких послаблений. Так происходило уже много раз, от Пикалева до выступлений дальнобойщиков против системы «Платон».

Но сейчас стресс-тест властной вертикали происходит накануне непопулярных реформ. В правительстве уже обсуждают повышение налогов на доход физических лиц с 13% до 15% и на добавленную стоимость с 18% до 22%. Это значит, что люди станут получать на руки меньше, а цены вырастут. В правительстве, кажется, не видят никаких сложностей в этой реформе. «Это число – 13% – тоже не фетиш, оно ничем не отличается от 14% и 15%, это просто одно из возможных чисел», – пожал плечами на встрече со студентами вице-премьер Аркадий Дворкович.

Еще одна предполагаемая реформа – повышение пенсионного возраста. И то и другое граждане вряд ли воспримут спокойно. Ничего такого перед выборами Владимир Путин им не обещал, он даже не опубликовал предвыборную программу, и вот – сюрприз.

В 2005 году монетизация льгот вывела на улицы миллионы людей, они перекрывали дороги и штурмовали администрации. Правда, тогда из зданий администраций к ним выходили опытные и избираемые политики и убеждали не бунтовать. Так поступил мэр Рыбинска, руководство Удмуртии, мэр Набережных Челнов, глава Сергиева-Посада в Московской области. Губернатор Приморья Сергей Дарькин в 2006 году выходил к участникам стихийного митинга, которые требовали расследовать крупный пожар во Владивостоке. Это только несколько примеров, как правило, чиновникам удавалось уговорить протестующих разойтись.

Сейчас таких людей с хорошим знанием местных реалий и опытом публичной политики на руководящих постах в регионах почти не осталось – и волоколамская история тому свидетельство. При этом вертикаль не собирается отступать, наоборот, зачищают оставшееся – например, в заксобрание Свердловской области внесен законопроект об отмене выборов мэра Екатеринбурга.

Итоги волоколамского протеста не самые духоподъемные. В правительстве уже начали открыто обсуждать непопулярные реформы, но сгладить неизбежные кризисы и вспышки недовольства в регионах будет некому. Местные власти перетасованы до полной потери связи с управляемой территорией, утратили опыт общения с людьми в публичной политике, а главным принципом их поведения остается «не сдавать своих».